— Старшая уже большая, ей 10 лет. Учится в 3 классе. А Юляше всего 7 – она только стала школьницей с этого года, моя умничка. – Делится 40-летняя Валя. – Ты не представляешь, какая она молодчинка. И в математике разбирается, и учитель ее хвалит, говорит, что у нее есть способности. Читать умеет, быстрее всех получается. На танцы ее отдали. На рисование.
— Погоди, это ты о ком говоришь сейчас? О старшей или о младшей?
— Ну ясное дело о младшей, о Юлечке. Что говорить о старшей? Она умом не блещет, то троечку принесет, то четверку. Она очень ленивая изначально. Я столько сил в нее вкладывала с самого рождения. Но все напрасно. Бесполезно! Только с подзатыльниками уроки делает.
Все дело в том, что Валя относится к детям не одинаково. С младшей пылинки сдувает, а вот в старшей ничего, кроме недостатков, не замечает. Но если говоришь Вале об этом, то она спорит до последнего, уверяя, что у нее одинаковое отношение к детям. Якобы она все поровну делит между ними. И ругает их, и хвалит одинаково. И ласки дает обоим девочкам.
Но окружающие видят, что она прикасается к ним по-разному, слова говорит не одинаковые. Ясное дело, что девочки все это видят. Все дело в том, что старшая девочка является долгожданным и поздним ребенком. Именно ее они вымаливали у Господа на протяжении десяти лет. Лечились, сдавали анализы, обследовались, но все заканчивалось неудачей.
Когда Валя все же забеременела, то даже не дышала лишний раз. И все приметы соблюдала. В парикмахерскую подстригаться не ходила, волосы не красила, фото живота не делала, цитрусовые не ела и старалась беречься. Даже не верила, что их мечта осуществиться.
После рождения дочери Валя полностью ушла в материнство. Не спускала дочь с рук, сюсюкала с ней, баловала, разговаривала, объясняла жизненные премудрости. Она души в ней не чаяла. И готова была ради нее на все.
Первое время девочке она включала музыку – что-то из классики. Книги вслух читала. Стишки учили. И стала водить ее по разным выставкам с младенческого возраста. Ведь дети должны расти среди прекрасного. А дочь росла спокойным обычным ребенком. Это же Валя выматывала себя до изнеможения, пытаясь воспитать гения. Поэтому спустя два года она соскучилась по работе. Устала от всего.
Когда декрет подошел к концу, то дочь пошла в частный садик, где за детьми хороший уход. А Валя вышла на работу. Смогла добиться успехов, ее повысили. Она привела в порядок вес, фигуру, покупала себе обновки. И все это на личные деньги. Бала рада выходу из декрета. Но как только она почувствовала вкус свободной жизни, то узнала об очередной беременности. Она не ожидала такого поворота событий. Плакала несколько дней кряду.
— Я никого больше не хочу. У меня уже есть моя мечта, моя любимая Даша. И я не смогу уже никого так любить, как ее. Я хочу, чтобы она ни в чем не нуждалась, чтобы ей внимания хватало. Чтобы она обижалась на меня.
Вся семья ее стала уговаривать оставить ребенка. Стали ей примеры приводить. Что у многих матерей по нескольку детей и каждая из них любит их одинаково. А в материальном плане тем более – они же ни в чем не нуждаются.
Супруг с родителями все давали ей обещание, что будут помогать, няню ей наймут, будут внучку старшую к себе забирать, на работе пообещали не увольнять. Врач, которая делала узи, рассказала, что ребенок здоров. И что до этого у нее была пациентка, которая уже почти 20 лет пытается забеременеть, но никак не получается.
Но Валентина была неугомонной.
— Не приставайте к ней. Оставьте в покое. Это ее жизнь. Не хочет – пусть избавится. С таким настроем рожать нельзя. А то не известно кто родится.
После этих слов настрой Вали изменился. Она стала вести себя иначе. И она приняла решение родить ребенка. Вторая беременность протекала иначе. Валя ни в чем себя не ограничивала, не отдыхала, полетела на курорт, вела активный образ жизни, полагала, что если суждено, то она и так родит.
Старалась не думать о ребенке, ей был не интересен его пол, хотя иногда совесть мучала, что она недолюбливает второго ребенка. Когда уже подходил срок рожать, то он уже няню начала присматривать, чтобы сразу выйти на работу. И никаких розовых соплей.
Только когда младенца положили ей на грудь, то гормоны разыгрались и она стала хорошо относиться к малышке. Полюбила ее всем сердцем. Она не отходила от спящей дочери. И все не могла ей налюбоваться. Все в ней ее умиляло.
К тому же старшая взрослела, начинала проявлять характер и раздражать мать. Она просто отошла на второй план.
— Ты уже взрослая. – с возмущением отвечала ей мать. – Обязана понять, что малышка спит, так что не шуми и не бегай. Да мне не мешай.
Пока младшая не подросла, то Валя полагала, что она вскоре выровняет свои чувства и будет относиться к девочкам одинаково. Просто младенцы по понятным причинам нуждаются в большем внимании. Не получается разорваться. Годы шли, а ситуация оставалась прежней. Старшая была только раздражающим фактором.
На работу Валя так и не вышла. Занималась воспитанием младшей дочери. И делала дела по дому. Старшая ходила на продленку, а младшая была дома с матерью.
— Ведь там она с учителями, выучит все уроки, поиграет с подругами, а дома что? Только я и сестра. Скукота.
…Как-то раз Валентина убирала на столах у девочек. И среди стопки книг лежала книга с детскими сказками, которая называлась «Морозко». Сначала она подумала отложить в строну, а потом в памяти промелькнуло содержание книги. И она невольно остановилась.
Жили-были две сестры. Старшая была кроткой, порядочной, доброй и рукодельницей. Но ее почему-то отправили в лес зимой за хворостом, а потом за подснежниками. А младшая не имела никаких обязанностей – одни права. И мать обратила внимание, что именно эти страницы книги были зачитаны до дыр…
Что-то пора менять?
Или уже ничего не поделаешь? Ведь нельзя любить кого-то по велению сердца. Как поменять отношение к человеку, даже если он является твоим родным ребенком? И как объяснить тот факт, что одну дочь она любит до безумия, а вторую просто терпит с некоторых пор?
Девочка уже все понимает. И страдает от того, что выступает в роли падчерицы. Как-то она стала спрашивать, почему у них в альбоме нет фото, где мама беременна в первый раз. Может она и не родная им вовсе? А ведь тогда, когда она в первый раз была беременна, то по суеверным принципам предпочитала не фотографироваться. А теперь все это боком выходит…
