Мне позвонила классная руководительница. По ее тону я сразу поняла, что что-то случилось.
Она попросила меня подойти после работы к ней в кабинет. Причину вызова аргументировать не хотела.
Настроение у меня сразу испортилось. Беспокойство и чувство любопытства слились в одно. Мне было очень интересно, что натворил мой любимый сын.
Я встретила сына перед визитом к учительнице и начала его расспрашивать, что там произошло. Он сказал, что среди уроков явилась комиссия в составе двух человек. Они заметили, что в классе грязные стены. Когда они ушли, классная руководительница начала спрашивать, чьих рук это дело.
Мой сын сознался, что он причастен. Они с парнями иногда пробегают там и прыгают, кто выше достанет. Вот и задевают обувью, оставляя грязные следы.
Учительница мне сразу начала показывать эти следы. Но преподнесла это в таком формате, будто виноват только мой сын. Ну да! Кто сознался, тот и крайний.
— Но другие же молчали! Он один сознался. А другие ученики подтвердили! — заявила учительница.
Она общалась с нами на повышенных тонах и вспомнила все грехи моего сына. Даже вспомнила, как он случайно девочке на ногу наступил во время прогулки.
Я относилась к ней взаимно. И попросила не орать на моего ребенка. Я постаралась ей объяснить, что она поступает неправильно, обвиняя одного ученика в том, что делала половина класса. Разве мой сын виноват в том, что другие струсили? Это же не означает, что он плохой, а другие — хорошие.
Классная руководительница слушать меня не хотела. Она, видимо, не ожидала, что я буду защищать своего ребенка. Но раз она не захотела идти на контакт, я решила обратиться к директору и найти выход из ситуации с ним.
Естественно, нашей учительнице это не понравилось. Но, если честно, меня мало волнует, что ей нравится, а что — нет.
