Именно при СССР мы научились чувствовать себя виноватыми из того, что счастливы, свободны, безмятежны. Именно в те времена мы научились сдерживать смех, чтобы завтра не плакать. А еще мысли: «хватит лежать – еще подъезд мыть». Все это родом из Советского Союза.
Надо вспомнить еще такие фразочки: «а люди что скажут», «перед соседями неудобно», «отложу на черный день», «а вдруг завтра война/землетрясение/наводнение»… «Совок» выбить из головы советского гражданина практически нереально, а вместе с ним и условности, отсутствие свободы, полное отрицание любви к себе.
Когда я приношу покупки домой, предвкушая шуршание фантиками и разглядывание обновок, Вика всегда выхватывает у меня пакеты, начинает поглощать еду и мерить одежду. Я могу даже не успеть разуться, как она уже в новых брюках будет валяться на диване и жевать конфету. Эти брюки могут быть моими, но ее совершенно не интересует тактика «преступления».
Почему я нервничаю из-за этого? Потому что родилась я при Союзе, когда обновки были редкостью, их надо было беречь и лелеять. Миг знакомства с новыми джинсами хотелось продлить на вечность, поэтому и меня раздражает подобная стремительность.
Даже из новогоднего подарка мы сначала съедали невкусные конфеты, а потом брались за шоколадные. Наши мамы в сервантах хранили конфеты с подписью «на день рождение» и майонез в стеклянной банке с запиской «на Новый год».
Если судить исходя из современных реалий, то подобное поведение напоминает жлобские причуды, но поверьте – это не самое ужасное, с чем удалось нам столкнуться в советские времена.
Отец моей подружки был знатным хирургом. Он был очень красивым мужчиной с голубыми глазами, отлично знал свою работу. Медик любил читать книги, играть на музыкальных инструментах, он часто путешествовал и привозил заграничные подарки для дочери. Моя подруга была единственная в нашем классе, кого забирал отец на автомобиле «Жигули».
Когда она провалила экзамен в медицинском, отец перестал с ней общаться. К слову, они до сих пор не общаются. Он перерезал все нити, которые их связывали. Ведь он верил в нее, а она, такая дурочка, не оправдала надежд отца.
Вот еще один пример. Отец моего знакомого был образцовым интеллигентом, он красиво рисовал и сочинял стихи. Его природа наградила феноменальной памятью, он получил несколько высших образований, постоянно развивался и не сидел на месте. Люди к нему тянулись, ведь с ним было о чем поговорить. От его слов будто просвещаешься и по-другому смотришь на этот мир.
Когда сестра моего знакомого забеременела и собралась выходить замуж за простого парня, он сказал, что у него больше нет дочери. Мать ей первое время помогала втайне от супруга, а как сейчас обстоят их дела, я не знаю.
Другой мужчина был творческой личностью, он пытался привить любовь к великому и своей дочери. Он заметил, что девочка отлично пишет стихи, поэтому заставлял ее каждый день писать по стихотворению. Она делала так, как велел отец, совмещая поэтическую деятельность с учебой, работой, женитьбой, материнством…
В конечном итоге поэзия оказалась пустым местом, которое не приносило дохода. А муж хотел кушать и носить чистую одежду, а не слушать новые сонеты. Отец не бросил свою идею, ведь он мечтал издать сборник со стихотворениями дочери. Он постоянно ей напоминал за «долг» и не забывал рассказывать о своих несбыточных надеждах. Папа называл ее ленивой, приглашая женское самолюбие.
Ей надо деньги зарабатывать и детей воспитывать, а он ей трындит: «Написала? Опять вдохновения нет? А завтра напишешь? Ты ерундой занимаешься, а на важное сил у тебя нет!».
Совсем недавно А. Лошак на своей странице опубликовал: «На станции метро подошел ко мне старичок в джинсовом пиджаке и с тростью. Он мог бы быть другом моего папы, подумал я, ведь от него веяло чем-то родным. Незнакомец спросил: «Художественные альбомы вам интересны?». Я из солидарности ответил: «Конечно!», хотя это вообще не мое».
Многие в этих ситуациях найдут себя или своих родственников.
Перед моими глазами до сих пор пластинки с классической музыкой, горы книг и альбомы с разными произведениями искусства. Отец мой тоже был шестидесятником, поэтому я не понаслышке знаю, что это такое. Острые воротники, водолазки, клешеные штаны, радио «Свобода» и чтение книг…
Он так хотел отыскать истинный смысл жизни. То терял его, то находил, то физиком хотел стать, то лириком, то заводил знакомства, то терял друзей… Конечно, я горжусь и восхищаюсь своими родителями. Но.
Там не было счастья.
Никакого счастья, даже грамма.
Наши родители думали, что быть счастливым – это неприлично. Они и любовь не очень-то приветствовали. Они излучали требовательность и беспощадность, закрывая свои настоящие чувства на замок.
СССР было развитым государством, но почему-то люди считали общественное счастье важнее своего личного. Они трудились до седьмого пота и мерились пользой, которую приносили Советскому Союзу. Жизнь не имела смысла, имела смысл только производительность труда. Наши отцы верили в светлое будущее, но сами не пускали его в свою жизнь.
Толку с образования, острого ума, живописи, таланта, влиятельных знакомств, способностей, успехов на работе, если ты – не счастливый человек? Если твои дети и жена тоже не счастливы. А когда ты пытался открыть глаза своим родителям, они тебе отвечали: «Это для этого я тебя растил? Это твоя благодарность!».
А для чего?
Мир изменился, но мы внутри никак не можем побороть эти советские стереотипы. Мы никак не можем расстаться со страхами и комплексами, которые нам навеяло в детстве общество. По крайней мере, у меня не получается от них избавиться. Я также не могу отпустить чувство вины, которое привили мама с папой.
Мой папа работал в редакции газеты, а мама трудилась в партийном райкоме. Когда я пришла в шестом классе с маникюром (прозрачным лаком) в школу, моя учительница, по совместительству коммунист, сказала: «Я доложу об этом в парторганизации, пускай посмотрят, чем занимаются наследники сотрудников райкома». Мне было так страшно, что я лезвием на уроке снимала этот лак с ногтей до крови.
Абсолютно все действия были результатом бдящей общественности и порицания, включая хождение парами, комсомольские сборы, субботники, насмешки, контроль над длиной юбки и интенсивностью макияжа.
Вина за «счастье», за «время для себя», за «благополучную жизнь» тоже родом из Советского Союза. Мы боялись быть счастливыми и жить в свое удовольствие, придумывали разные проблемы и обязательства.
Когда приходишь к психологу, а он говорит: «Научитесь любить себя, не критиковать, принимать все свои успехи и провалы, активность и пассивность». А как это сделать? Я ведь слушала родителей, читала советские книги и не пропускала собраний. Я не эмпат, но я не умею быть счастливой. Ни литература, ни живопись, ни музеи, ни труд меня этому не научили. А как мне научить моих детей. Или просто брать пример с них?
Молодость заканчивается, неврозы и истерики порядка надоели, поэтому я решалась учиться сама. Решила не откладывать деньги, не хранить красивые чашки и не экономить на том, что приносит мне удовольствие. Если я люблю шоколадные конфеты, я больше не стану покупать карамельки.
Смысл жизни? А зачем его искать? Я забила на принципиальность и недостижимые цели, я расслабилась и вдохнула жить. Если читать – то в удовольствие, если любить детей – то без упреков и условий. Я учусь чувствовать счастье.
Позволь себе это сама. Если ты не будешь жить сегодня, то и завтра не наступит. Гнаться за определенным моментом и редким случаем можно до самой смерти. Мне кажется, что от пережитков советского времени устали все. Люди теперь ищут поводы для малейшей радости, они учатся жить счастливо.
