Зине на тот момент было всего 6 лет, когда они с родителями переехали на новое место жительства. На дворе семидесятые. Из тесной комнаты общежития они переселились в новую просторную двушку, отстроенную по всем стандартам того времени. В ней все пахло свежим ремонтом и краской. Идеальная чистота — малышня из соседских сталинок прибегала поглазеть на это изобретение архитектуры. Для них это была настоящая экскурсия.
В те годы на один подъезд выбирался глава, отвечающий за общественный порядок. В нашем подъезде ею стала Евдокия Матвеевна. Она внушала всем жильцам настоящий ужас. Не только дети побаивались ее, но и взрослые опасались. Она уже была на пенсии и потому располагала огромным количеством времени. Про каждого жильца она знала все! Всю подноготную! Не успевал кто-то выходить из своей квартиры, как она тут же выскакивала на площадку и начинала свой допрос. Требовала к себе обходительного отношения и полного отчета: где кто был, куда направляется и во сколько вернется. У меня она спрашивала, куда я ходила, почему гуляла одна, где родители. Зина была стеснительной девочкой. Поэтому общаться с Евдокией Матвеевной она боялась. Только как бы она ни пыталась прокрасться незамеченной, ей это не удавалось. Она буквально дежурила под дверью.
У Зины появились подруги из соседнего подъезда и из ихнего тоже. Все они отличались крутым нравом, поэтому были не прочь пошалить. Рисовали мелками на стенах людей, зверей, растения. А допрашивала она после этого Зину: “Кто это набедокурил?”. После этого читала лекцию о хулиганах. Зина стояла ни живая, ни мертвая. Приходилось все это выслушивать.
Но не только к Зине она цеплялась — отчитывала всех жильцов. Если кто-то громко слушал музыку или пришел домой навеселе, громко разговаривал вечером…ее претензии не имели конца и края.
Как-то раз Евдокия Матвеевна поехала к своей приятельнице на дачу. А Зина и ее подруги зашли в подъезд и стали разрисовывать стены. Она уже умела писать печатными буквами, поэтому сама от себя не ожидала, когда подошла к дверям подъездного палача и написала на них: “Дуся”.
К вечеру Зина была сама не своя — оне не умела обманывать и потому с опаской ожидала прихода родителей. Отец пришел и с порога задал вопрос:
Что сегодня произошло? Ты что-то знаешь об этом?
Ничего не знаю, — ответила Зина, продолжая рисовать в альбоме.
Я только что видел Евдокию Матвеевну, она рассказала, что кто-то разрисовал ей двери. Может это была ты?
Отец сел рядом:
Погляди на меня.
Зина расплакалась. Папа приобнял ее и продолжил:
Дочечка, понимаешь, — сказал папа, — ты не совершила ничего страшного. Каждый человек может ошибиться. Главное, что ты поняла свой проступок и исправишь его. Ты же так поступишь?
Непременно. Я уже бегу вытирать свои каракули. Подкрадусь и она ничего не заметит.
Это неправильно. Извинись перед ней. — учил дочь отец.
У Зины от страха даже слезы закончились. Она выпучила глаза и онемела! Неужели после такой невинной шалости ее ждет такое страшное испытание?
Не имеет значения, что ты написала и в каком количестве. Основное — это признание ошибки. — строгим голосом произнес папа.
Можно было не продолжать спор — ничто бы не смогло изменить мнение отца. Они подошли к двери и он выпустил дочь в подъезд. Зина медленным шагом двигалась к дверям Евдокии Матвеевны. Ноги отказывались ее слушаться. Папа стоял и наблюдал за ней. Назад дороги нет. Она еще никогда так не боялась. Перед дверью она остановилась и позвонила. Ответа не было. Девочка уже подумала, что экзекуция отменяется и мучительница ушла, но внезапно двери открылись. Зина зажмурила глаза и стала бормотать:
Евдокия Матвеевна, я прошу прощения, это мне пришло в голову разрисовать вам двери.
Старушка стояла в шоке. Она явно не ожидала такого поворота событий. Девочка сама пришла и извиняется. Она пригласила ее войти и сказала, наклонившись над ухом:
Молодчина, что призналась, так может поступить только смелый человек.
Зина уже была готова на все, что угодно: крики, брань, нравоучения, побои, только не это. Поэтому слезы перестали бежать из ее глаз. После этого бабушка дала ей конфетку и пригласила:
Если будет время, заходи ко мне. Поболтаем.
Зина стала подниматься по лестнице. С души словно камень упал. Как выяснилось, Евдокия Матвеевна вовсе не старая карга, а обычная старушка. Зина забежала домой. Отец с матерью занимались своими заботами. Зина ничего им не рассказала. Лишь ближе к вечеру к ней подошел папа:
Ты облегчила свою душу?
Ага, — пробормотала она.
Я хочу, чтобы ты запомнила, что если чувствуешь свою вину, поступила с кем-то нехорошо, то должна поговорить с этим человеком. Не нужно таить в себе зло. Нет ничего нерешаемого. Только нужно научиться делать первые шаги самостоятельно. И тогда всем будет легче.
Он обнял дочь, пожелал спокойной ночи и пошел к себе. А она еще долго думала над сказанным им. Хоть ей и было всего 6 лет, но она смогла все понять верно. Только когда она повзрослела, то осознала, насколько были мудрыми слова отца.
Благодарю тебя за мудрый совет, отец!
